— Ну что? — Камул поднял голову навстречу входящему в номер Дионису.

Услышав его голос, Стиккс оторвался от журнала. Камул, кельтский бог, сидел напротив него на кушетке в гостиничном номере. Оба они ждали новостей.

В ожидании Диониса древний бог в сером свитере и черных кожаных брюках крутил в руках телевизионный пульт и беспрерывно переключал каналы. Стикксу очень хотелось вырвать у него пульт и шмякнуть о стеклянный кофейный столик.

Но только самоубийца отважится отбирать пульт у бога.

Быть может, Стиккс и жаждет смерти, но умирать долго и в мучениях он совершенно не готов.

Так что все это время он, стиснув зубы, молчал и старался думать о чем-нибудь отвлеченном.

Длинные черные волосы Камул собрал на затылке в хвост. В его внешности было что-то зловещее, дьявольское — что, впрочем, типично для облика богов войны.

Дионис остановился в дверях. Небрежным движением плеч он сбросил длинное кашемировое пальто, стянул коричневые кожаные перчатки.

Рост в шесть футов и десять дюймов придавал ему устрашающий вид. Но Стиккс, сын царя и скиталец, жаждущий смерти, боялся в этой жизни очень немногого.

Что может с ним сделать Дионис? Разве что отошлет обратно в одиночное заключение?

На боге вина и веселья был твидовый пиджак, темно-синий галстук, коричневые брюки с безупречно отглаженными стрелками. Короткие темно-каштановые волосы, среди которых блестели высветленные пряди, безупречная эспаньолка. Облик процветающего миллионера — каковым, собственно, Дионис и являлся. В этой эпохе он владел межнациональной корпорацией — и для развлечения разорял своих конкурентов.

Много сотен лет назад Дионису пришлось выйти в отставку против собственной воли. С тех пор он делит свое время между Олимпом и миром смертных, который ненавистен ему почти так же, как Стикксу.

— Ответь на мой вопрос, Вакх! — потребовал Камул. — Я не какой-нибудь из твоих изнеженных греков и не стану терпеливо ждать ответа!

В глазах Диониса полыхнула ярость.

— А я — не какой-нибудь из твоих трусливых кельтов и не собираюсь дрожать перед тобой. Лучше тебе быть повежливее, Кэм. Или, может быть, хочешь померяться силами?

Камул вскочил на ноги.

— Эй, подождите минутку, — вмешался Стиккс. — Давайте отложим выяснение отношений до того, как вы захватите мир.

Оба смотрели на него как на сумасшедшего. В самом деле, надо быть сумасшедшим, чтобы встать между богами, готовыми вцепиться друг другу в глотку.

Но, если они сейчас поубивают друг друга, — он так и не сможет умереть.

Кэм смерил Диониса злобным взглядом.

— Твой прихлебатель прав, — процедил он. — Когда ко мне вернется божественная власть, мы продолжим этот разговор!

По блеску в глазах Диониса нетрудно было догадаться, что он нетерпеливо ждет того же самого.

Стиккс с облегчением вздохнул.

— Так что же? — спросил он Диониса. — Тейлон с женщиной?

Дионис холодно усмехнулся.

— Все сработало, как часы. — Он перевел взгляд на Камула. — Ты уверен, что это его обессилит?

— Я не говорил «обессилит». Я сказал «нейтрализует».

— А в чем тут разница? — поинтересовался Стиккс?

— Разница в том, что так он станет еще большей проблемой для Ашерона. И мы еще — больше ослабим атлантийца.

Эта мысль пришлась Стикксу по душе. Теперь осталось лишь удостовериться, что Тёмный Охотник и женщина останутся вместе. По крайней мере, на период Карнавала, — колдовского времени, когда истончается граница

ме

жду нашим миром и Коласисом ^[8] . Истончается настолько, что ее можно прорвать, — и выпустить в мир атлантийскую Разрушительницу.

В последний раз такая возможность представлялась шестьсот лет назад; в следующий раз представится через восемьсот лет.

Стиккс скривился, представив себе еще восемьсот лет жизни. Восемьсот лет одинокого монотонного существования, полного нескон

чаемой

боли. Смотреть, как сменяются его стражи, как они стареют и умирают. Как живут своей человеческой жизнью, окруженные родными н друзьями...

Они не представляют, как им повезло. Когда-то, еще человеком, он тоже боялся смерти. Но с тех пор миновало бесчисленное количество эпох.

Теперь единственное, чего боялся Стиккс, — так и не избавиться от ужаса бесконечного существования. Жить и жить, столетие за столетием, пока не умрет сама вселенная.

Он хотел освободиться. Еще тридцать лет назад на это не было никакой надежды.

Теперь надежда появилась.

Дионис и Камул хотят вернуть себе былую власть. Для этого им нужны Разрушительница и кровь Ашерона. Жаль, что в жилах у самого Стиккса нет ни капли атлантийской крови, — иначе он охотно предложил бы в качестве жертвы себя.

Однако сложилось так, что на всей земле один лишь Ашерон владеет ключом к освобождению Разрушительницы.

А Стиккс — единственный, кто способен привести к ним Ашерона.

Еще несколько дней — и все решится. Древние силы вновь обретут господство над землей, а он...

А он обретет свободу.

Стиккс вздохнул в сладком предвкушении. Все, что от него требуется, — отвлекать Темных Охотников, сбивать их с толку, не давать понять, что происходит. И еще, конечно, не позволять богам убивать друг друга.

Ни Тейлон, ни Ашерон не должны догадаться о том, что готовится. Ведь, если поймут, — только у них хватит сил это остановить.

Но против них играет Стиккс, — и на этот раз он выиграет партию, начатую одиннадцать тысяч лет назад.

Когда игра закончится, Темные Охотники лишатся своего командира.

Стиккс освободится, а земля обретет совершенно новый облик.

Он улыбнулся.

Осталось всего несколько дней...

3

Из глубокого сна его вырвала жгучая боль в руке.

Зашипев от боли, Тейлон отдернул руку от солнечных лучей и открыл глаза.

Он лежал на розовой-розовой кровати, под розовым-розовым одеялом. Жаркое полуденное солнце било в окно. Тейлон поспешно отодвинулся к плетеному изголовью, подальше от смертоносных лучей, и принялся дуть на обожженную руку.

Черт возьми, где это он?

Впервые за много сотен лет Тейлон чувствовал... ну, не то чтобы растерянность, но что-то вроде этого.

Он привык контролировать все, что происходит с ним и вокруг него. Спокойствие, сдержанность, собранность — вот его девиз.

Еще ни разу за все столетия его жизни Темному Охотнику не случалось оказаться не в своей тарелке.

Но сейчас он не представлял себе, ни где он, ни сколько сейчас времени, ни кто те женщины, чьи голоса доносятся до него из-за розовой шторки.

Щурясь от пронзительного солнечного светa, Тейлон огляделся вокруг — и обнаружил себя в ловушке между двумя окнами. Сердце его гулко бухнуло в груди. Вот попал так попал! Даже с кровати не встанешь! Единственное безопасное место в комнате — левый угол, занятый нежно-розовой прикроватной тумбочкой.

Вот черт!

Схватившись за пылающий лоб, Тейлон попытался вспомнить, как сюда попал. События вчерашнего вечера тут же предстали перед ним с ошеломляющей четкостью. Кофе с блинчиками... Даймоны...

Женщина...

Та махина на колесах, которая его сбила...

Все тело ломило, но Тейлон чувствовал, что в целом исцелен, — Сила Охотника излечила его во сне. Через несколько часов уйдет и боль, — и он будет вполне здоров.

Однако что же делать с трижды проклятым солнцем? Прикрыв глаза, Тейлон постарался вызвать облака, чтобы укрыться хотя бы от слепящего света.

При желании он может нагнать на небо такие густые тучи, что днем станет темно, как ночью. Вот только толку от этого немного.

Светлый или темный — день остается днем.

Уникальные способности, полученные вместе с обращением, давали Тейлону возможность исцелять себя и других, управлять погодой, даже превращать свет во тьму, но хозяином светлого времени суток оставался Аполлон. А этот бог — пусть формально он и удалился на покой вместе с прочими — не потерпит, чтобы по его владениям разгуливал Темный Охотник.